Если дети не вызывают жалости — это ещё не значит, что им не нужна помощь. Благотворитель Андрей Гуща — о работе с петербургскими подростками-сиротами

С чего начался путь «Возрождения»?

Началось всё это 12 лет назад — когда я понял, что моя личная помощь как добровольца и волонтёра не сможет изменить ситуацию. Я, как многие люди, помогал во время праздников, ещё каких-то мероприятий, в детские дома ездил, делал какие-то подарки.

Вы были просто индивидуальным волонтёром?

Да, индивидуальным волонтёром. Я мог позвонить, допустим, в какой-то детский дом, узнать, какая им помощь нужна. Иногда объединялись с людьми, чтобы не привозить одно и то же. С детскими домами в Петербурге в принципе было всё не так плохо, и, соответственно, мне не казалось, что им нужна сверхъестественная помощь, и мне это было по силам.

И один раз я случайно попал в детский дом на базе колледжа, скажем так, или училища, или ПТУ. Оказывается, есть такие детские дома, о которых никто не знает. И вот когда я попал в такой детский дом, а это не обычный детский дом, о котором все знают, который во всех справочниках, а это учебное заведение профессионального образования. Там учатся обычные дети, получают профессию после школы. И в некоторых таких учебных заведениях есть структурное подразделение — детский дом. Это не отдельное юридическое лицо, а это на базе образовательного учреждения структурное подразделение — детский дом, в котором живут дети из детских домов.

Когда дети-сироты заканчивают школу, им нужно получить профессию, они переходят уже в такой детский дом и там живут. Попав в него, я понял, что это просто небо и земля по сравнению с обычными детскими домами. Вроде то же самое, в нашем городе находится, но очень большая разница в условиях жизни детей, в бытовых условиях, в эстетических условиях и, скажем так, во внимании к детям со стороны общества. Потому что все детские дома Санкт-Петербурга обеспечены всем необходимым не только за счёт государства, но и за счёт общества, за счёт того, что в каждом районе есть крупные предприятия, которые берут под опеку эти детские дома, и там всё хорошо. И какие-то коммерческие организации помогают, и люди просто помогают, их легко найти, все знают, где в районе есть свой детский дом.

Таких учреждений много?

Когда я начинал, их было семь. Сейчас их сокращают и укрупняют, и со следующего года их, скорее всего, будет два.

А почему сокращают, куда они переходят?

Раньше как было построено: когда ребёнок-сирота получал школьное образование, он мог выбрать то учебное заведение, в которое ему идти. Их как раз было семь, в которых есть структурное подразделение детский дом. И он мог туда перейти учиться и там уже получать профессию. Сейчас считается, что это ограничивает свободу выбора ребёнка. И решено, что дети будут оставаться жить в своём детском доме как в общежитии.

Там так же будут воспитатели, всё то же самое, только дети уже старшего возраста и будут ездить на учёбу в то учебное заведение, которое они выберут себе и поступят. В этом есть свои плюсы, но и есть минусы.

И, когда я начал помогать детским домам при ПТУ как волонтёр, я понял, что с моей помощью как добровольца и вообще с волонтёрской помощью здесь не справиться, поскольку здесь есть системная недоработка. Мне, человеку с обострённым чувством справедливости, показалось это очень неправильным, когда у ребёнка до 15 лет хорошие условия жизни в детском доме, а с 16 лет у него условия меняются в худшую сторону.

И важно ещё то, что у него появляется больше свобод. Чем ребёнок старше, тем больше личного времени, тем сильнее ощущение, что он уже взрослый свободный человек. И получается, что ухудшение условий среды, где он находится, и большая свобода неблагоприятно сказываются на нём. Создаётся ощущение, что он никому не нужен, и одновременно становятся доступны уличные соблазны. 

Тогда мне и пришла мысль, что нужно заниматься этим системно, помогать именно таким детским домам. И я открыл организацию СПб БОО «Возрождение». На тот момент, 12 лет назад, не так сильно была развита благотворительность в России, и миссия была — возрождение благотворительности.

Начали мы помогать сначала Российскому колледжу традиционной культуры, там был такой детский дом, потом следующему, следующему… Сейчас мы помогаем четырём детским домам. Собственно, их всего пять на сегодняшний день, так как они реструктуризируются.

Как именно вы помогаете?

Наша помощь разносторонняя, одно из направлений помощи — работа с государством: не дублировать, а помогать, показывать собственным примером, где нужна помощь, и тем самым направлять. Один из таких моментов — это портфолио на детский дом. Я ходил делал фото комнат, как дети живут: столовая, как питаются, все бытовые условия и так далее. И начал всё это публиковать на сайте, чтобы обращаться к организациям, чтобы они помогали вот этим детским домам, чтобы они знали о них.

И это сыграло свою роль: помимо той помощи, которую оказывали мы, государство тоже начало обращать внимание на проблемы и работать над ошибками. За несколько лет начали делаться там ремонты, и новая мебель закупаться, и бытовые условия улучшаться. И в принципе, сейчас дети живут на нормальном уровне с точки зрения бытовых условий.

Сейчас основная наша деятельность направлена на социализацию воспитанников, на подготовку их к самостоятельной жизни, потому что в семье всё просто — этим занимаются родители с самого начала, с детства ребёнка, то есть он учится, они его направляют и спрашивают, какую профессию он хочет, корректируют, если видят, что он в чём-то заблуждается, то в детском доме там всё по-другому — там один воспитатель на большую группу детей, притом что воспитатели меняются посменно, и, конечно, никогда не будет таких отношений, как в семье.

Наша задача — как раз помочь детям на последнем этапе, уже после детского дома, когда у них осталось два-четыре года, пока они получают профессию, приобрести опыт, приближенный к тому, как они самостоятельно будут жить.

А сфера эта просто необъятная, начиная от элементарных покупок в магазинах, даже одежды, потому что вся одежда выдаётся детям по норме: государство создаёт тендер, что нужна такая-то одежда, проходит этот конкурс, всё это закупается — и им просто выдают по размеру, как положено. Многие воспитанники приходят в магазин и не могут выбрать размер одежды, посчитать сумму, хватит ли им денег на эту покупку или не хватит, дорого это или не дорого. Элементарные вещи, о которых взрослые не задумываются вообще и подростки в принципе тоже не задумываются, потому что всегда ты ходишь с детьми в магазин, с самого детства, вместе всё выбирается — это всё само собой происходит. Там этого опыта нет совсем.

И этого опыта нет во многом. Например, всю жизнь питаться в столовой. В каких-то детских домах заботятся об этом — делают кухни, — а каких-то детских домах кухонь нет. И таких вопросов очень много. Вопрос по поводу поиска работы, вопрос о подготовке к собеседованиям на этой работе, чтобы не обманули. У них в принципе нет шанса на ошибку.

Если обычный ребёнок устраивается на работу, что-то пошло не так — или работодателя он не устроил, или он не справился, — он будет искать новую работу. У него есть родители, где он живёт, они скажут: «Ну ничего, ищи, мы тебя поддержим». А если сирота не получил зарплату или не может устроиться на работу, то у него сразу получается провал в бюджете, потому что коммунальные платежи надо платить, питаться на что-то надо — и это прямо катастрофа серьёзного масштаба. И к этому тоже нужно готовить детей, не так, как это делают в учебном заведении.

Колледжи, где учатся сироты, кого они выпускают, какие основные профессии?

Колледж традиционно даёт в основном рабочие профессии. Касательно девочек — это парикмахер, делопроизводитель, есть профессии по туризму, связанные с озеленением. Российский колледж традиционной культуры готовит детей по творческим профессиям, например для Императорского фарфорового завода. Для мальчишек — это сварщик самое распространённое, краснодеревщик, автомеханик.

Это нормальные специальности, по большинству из которых можно найти работу. Но, конечно, она на начальном этапе всегда низкооплачиваемая, поэтому тяжело. Повторюсь, первый период во взрослой жизни — он самый тяжёлый, с этим связано много трудностей.

Какой процент детей-сирот попадает в высшее учебное заведение, а какой — в специальное?

Раньше у детей были льготы по поступлению в вуз. И я знаю, что с этого года этих льгот нет и они поступают на равных условиях со всеми, так что можно догадаться самим.

Почему, это такие равные права для всех?

Видимо, да. Это вопрос не ко мне, конечно же, но, насколько я знаю, с этого года это так, и даже в колледже, чтобы поступить, они ведь тоже делятся по рейтингу (лучше — хуже), там тоже есть конкурсы для обычных детей, конкурсы аттестатов, не обязательно ЕГЭ, но аттестатов, и у детей из детских домов здесь уже не равные с остальными шансы.

В хороший вуз сейчас нереально поступить без репетитора. Не каждый родитель может позволить нанимать себе репетитора по нескольким предметам для своего ребёнка, а в детских домах это исключено. В детских домах репетиторов нет — это понятно, и, конечно, шансы абсолютно неравные. Поэтому это, конечно, училища, колледжи.

В процентном соотношении, такой статистики у меня нет, чтобы точно назвать цифру и не ошибиться, но раньше она была более-менее нормальная, потому что эти льготы были. Ребята поступали, и в основном после колледжа. Я знаю хорошие истории, когда ребята действительно добивались успеха. Некоторые работают сейчас в детском доме: кто-то заместителем директора детского дома, кто-то воспитателем детского дома, но они получили высшее образование, они знают в этом толк, они через это всё прошли, и они посвящают себя этому.

Есть люди, которые ушли в бизнес достаточно хорошо и успешно, мы тоже их стараемся привлекать как «зачётных гостей». У нас есть такой проект «Зачётный гость» — это встречи с интересным человеком, позитивным, который может поделиться историей своего успеха с воспитанниками.

Накануне Дня защиты детей вы проводили акцию — воспитанники выходили на улицы Петербурга с плакатами. Что вы этим хотели донести?

Мы хотели задействовать самих детей, в первую очередь чтобы они начали активно участвовать в какой-то социальной деятельности. Чтобы дети разобрались в себе, осознали и приняли свои проблемы.

Это был очень смелый шаг с их стороны, потому что не каждый подросток сможет выйти на улицу с табличкой, на которой будет написано то, что его волнует.

И хотелось обществу показать, напомнить лишний раз о том, что есть дети-сироты, и не только те, которых мы привыкли видеть на плакатах, — маленькие белокурые девочки, которые держат плюшевых мишек.

Основная проблема нашей организации — в том, что есть так называемая непопулярная благотворительность, это неочевидная проблема. Вот ребёнок, который ростом с меня, вчера, допустим, с днём рождения поздравляли — пришёл один мальчишка, он весь такой крепкий, в татуировках, — и ты понимаешь, что если неподготовленный человек его увидит, скажет: «Да какая помощь ему нужна!»

И ты понимаешь, что люди не готовы, не знают этих проблем, они не понимают, что у него тату эти появились не от хорошей жизни и он пытается так самовыражаться. И не исключено, что только так он может самовыразиться среди сверстников.

И конечно, людям нужно показывать, что есть немного другая благотворительность. У нас ведь как получается: мы помогаем этим маленьким детям, они растут-растут-растут, потом они не вызывают жалости, скажем так, и им перестают помогать. И они сами себе предоставлены, и в итоге всё, что мы делали раньше, всё напрасно.

Вы много лет работаете с подростками-сиротами — какие они?

Они на 100% такие же, как и любые другие дети, потому что недолюбленных детей хватает и в обычных семьях, и агрессивных детей хватает в обычных семьях, и несчастных детей тоже хватает в обычных семьях. Поэтому они абсолютно такие же, дети — они и есть дети.

Им не хватает это именно социальных навыков — того, что дети получают в семье, даже в неблагополучной семье. И они получают хороший жизненный опыт, это закаляет и делает сильными.

Как обычному гражданину-петербуржцу помочь детдомовским подросткам?

Это хороший вопрос. Я пользуюсь принципом «не навреди», как медики. Всё, что я делаю, я должен взвесить, чтобы это не нанесло вреда. Поэтому благотворительность часто бывает на первый взгляд избыточной: ты делаешь больше, чем, казалось бы, надо, чтобы оказать помощь. Но это на первый взгляд обывателя.

У нас иногда люди спрашивают: «Можно я помогу, приду в магазин и сам куплю одежду какому-нибудь ребёнку?» Я всегда отвечаю: «Да, вы можете, но тогда вам нужно будет это делать каждый месяц для всех детей. Потому что вы представляете себе, потом вернётся ребёнок в детский дом, а другой скажет: „А почему меня в этот магазин не повели, почему меня не поздравили так же?“» Вроде сделали хорошее дело, но создали какой-то внутренний конфликт.

Может, это кажется очевидным, но я скажу: нужно помогать через благотворительные организации, да, потому что там работают профессионалы, они знают, они предусматривают эти маленькие нюансы, которые обыватель может не понять. Организация несёт ответственность за проводимые мероприятия, за этих детей, и, всё-таки, детдом — это закрытое заведение. И я всегда так говорю, что у нас не зоопарк, хоть это и грубо будет звучать, не цирк, в который вы можете прийти и посмотреть, как живут там эти дети. Они все личности.

Самый важный процесс — это социализация, потому что подарки подарками, прямая помощь — холодильник холодильником, — но всё это останется в детском доме, а ребёнок унесёт с собой только какие-то знания, какую-то информацию. И эта работа важна. И оплата таких вот расходов в благотворительных организациях — она тоже очень важна. 

Помогать можно разными способами. Есть у нас такое направление — наставничество. Кстати, благодаря акции, которую мы провели в День защиты детей, мы сейчас ведём переговоры — нашли наставника для одного ребёнка. Мы находим одного взрослого, который готов быть наставником ребёнку, проверяем, что это адекватный человек с нормальными намерениями. Наставничество — это помощь в социализации и бытовых вопросах. Допустим, ребёнок не знает, как снять показания счётчиков, или за электричество как заплатить, или ему нужно написать какое-то заявление на что-то. Тогда можно подключать наставника, выяснить, почему не заплатили зарплату или как оплатить квитанции.

Петербуржцы могут, если они готовы к какой-то серьёзной работе, например, стать психологом-волонтёром для воспитанников. А проще всего, конечно, если кто-то не может свои человеческие ресурсы отдавать, то это системные пожертвования. Пусть это будет небольшая сумма, но если она регулярная, это залог стабильности.

У нас петербуржцы могут поучаствовать и в проекте «Зачётный гость». Туда мы приглашаем людей, у которых хороший жизненный опыт, причём успех достигнут не благодаря ресурсам, скажем родителям, а именно с нуля. Чем больше таких историй будет, тем яснее у детей появится алгоритм в голове, алгоритм успеха. А для детей это очень важно.

Узнать больше о благотворительной организации «Возрождение» и помочь ей можно на сайте или в группе в соцсети «ВКонтакте».

Беседовала Эльза Рада